Тони Хоукс - Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами]
В какой-то момент я извинился и побежал в комнату, чтобы проверить, не может ли мне чем-нибудь помочь самоучитель румынского. Естественно, он не смог. По всей видимости, его авторы считали, что «акробат» гораздо важней «диареи». Пользы было мало, только если я не хотел, чтобы мне прописали амфетамины. И я вернулся за стол, имея единственное доступное мне решение. К несчастью, этим решением была пантомима.
Я посмотрел на Елену, отчаявшуюся маленькую девочку, не понимающую, что я пытаюсь ей сказать. Я в последний раз покачал головой, когда Григор помахал передо мной чем-то вроде куска свинины. И сделал то, чего мне не хотелось делать, особенно в семье хозяев, которые готовили для меня завтрак, но – обстоятельства вынудили. Я встал, прошел на середину комнаты, показал на свой зад, а потом выбежал из комнаты по направлению к туалету. Это было быстро, не слишком изящно, зато успешно – потому что через секунду, когда я вернулся в комнату, полную людей, отчаянно пытающихся сдержать смех, на столе напротив моего места стоял маленький пузырек с лекарством.
– Спасибо огромное, – вздохнул я, ощутив огромное облегчение.
Наркоман наконец-то получил свою дозу.
Глава 8
Телевизор
План был прост. Сходить на матч и подружиться с Тестимициану, Митеревым, Ребежей, Романенко и Фистиканом. Проще простого. Учитывая, что в одном домашнем матче «Зимбру», как все и ожидали, уже выиграл, я не видел причин, почему бы игрокам не захотеть познакомиться с человеком, который подарил им футболки, столь разнообразившие их гардероб.
Играть дома для ФК «Зимбру» означало играть на стадионе в маленькой деревеньке в тридцати милях от столицы. Почему именно там, футбольный эксперт Леонид не смог объяснить, но я решил, что это еще одна из множества аномалий этой страны. Как и ночные улицы Кишинева, я погружался во мрак – в моем случае мрак неведения.
Я взял напрокат машину (конечно, «ладу») с водителем и, забираясь на заднее сиденье, молился, чтобы волшебное зелье Григора удержало во мне йогурт, который я съел за завтраком. Очень не хотелось, чтобы моя первая встреча с молдавскими футболистами совпала с небольшим несчастным случаем в моих штанах – ведь иначе они наверняка подумают:
– Боже, вот это парень перенервничал.
Мы искали маленькую деревню под названием Спея и, естественно, заблудились. Юлиан вступил с водителем, одутловатым парнем по имени Юра, в уже ставший привычным спор по поводу карты. Я еле сдерживался, чтобы не вставить, что мы добрались бы до стадиона быстрее, если бы исходили из того, что Юлиан всегда неправ. Когда Юра понял это сам, то нашел правильную дорогу и наконец привез нас в Спею, которая представляла собой несколько разбросанных по местности невысоких многоквартирных домов и имела атмосферу Кройдона. Мы ездили вокруг в поисках стадиона, но видели только улицы, на которых не было никого, кроме бродячих собак. Где же толпы болельщиков, спешащих на игру? В конце концов мы пытались найти лучший в Молдове футбольный клуб – и на матч должна явиться хоть пара болельщиков.
Через двадцать минут, посетив школу, приемную хирурга и молдавский вариант промзоны (закрытый на замок гараж), совершенно случайно мы оказались на пути к трибунам поразительно большого стадиона. Вокруг были поля и пологие холмы. Дико видеть такой огромный стадион в столь ярко выраженной сельской местности. Это, без всяких сомнений, одно из самых абсурдных решений, принятых за годы коммунизма Народным комитетом абсурдных решений:
Товарищ 1: Товарищи, пролетариат должен отдыхать, и рабочие должны быть вознаграждены за достижения уровня производства, указанного товарищем Брежневым в плане последней пятилетки, – поэтому мы предлагаем поощрить их строительством стадиона вместимостью 22 500 человек хрен знает где.
Товарищ 2: Отличная идея, товарищ.
Товарищ 3: Неплохая.
Товарищ 4 (себе под нос): Он часто говорит дело, но своим сквернословием все портит.
Никакой платы за вход. Непонятно, то ли из-за приверженности философии, что стадион принадлежит народу, то ли потому, что ни один придурок не догадался поставить вокруг забор. Возможно, турникеты считались буржуазной заразой – или, может, их чертовски сложно раздобыть. В любом случае, это не важно, так как зрителей не было. Возможно, «Зимбру» и побеждал в местном чемпионате пять лет подряд за последние шесть, но, похоже, завоевывал лишь по тройке верных фанатов за каждый год побед. Наш приход в последнюю минуту увеличил численность болельщиков на трех человек, и, таким образом, толпа зрителей превзошла численностью тех футболистов, которые разогревались на футбольном поле.
По-моему, отказ от платы за вход, даже чисто символической, – всегда ошибка. Это психология. Если человек расстается с некой суммой денег, он связан обязательством. Вероятность того, что он хорошо проведет время, гораздо больше, так как он будет стараться, чтобы его деньги не оказались потраченными зря. Даже если ему не понравится то, что он увидит, он будет рад своему праву искренне огорчиться, потому что заплатил за зрелище. А если то, что его раздражает, достается бесплатно, зритель вынужден признавать свою вину: он тупица и бесцельно тратит время. Потому я пришел к мнению, что пословица «все лучшее в жизни бесплатно» ошибочна, и ее надо заменить выражением «лучшее в жизни – это билет за 12,50, 10,50, 8,50 и 6 фунтов».
Чем бы ни было лучшее в жизни и сколько бы оно ни стоило, именно в ту субботу я ничего об этом не узнал. Мой желудок все еще угрожал изменой, а тело изрядно ослабело, если выражаться литературным языком, за «ночь тысячи испражнений». Более того, ужасный футбол, который я смотрел, оказался еще более утомительным из-за явного невежества моего переводчика.
– Это была хорошая подача… О, а почему судья свистнул?
– Потому что игрок в офсайде.
– А что такое офсайд?
В целом все было не так плохо – всяко лучше, чем объяснять американцу правила крикета, – но ввести Юлиана в курс дела насчет правила «вне игры» оказалось непросто. Моя первая попытка совсем его запутала, а следующая была ошибочной, так как я слишком влез в подробности. Он по-прежнему не понимал, зато ощутил себя обязанным притвориться, будто понял. В итоге остаток дня он задавал бессмысленные вопросы, например:
– Как думаешь, может, использовать радар для определения офсайда?
– Не знаю, Юлиан.
Через двадцать минут:
– Ты говорил, что офсайда не бывает, когда мяч вбрасывают из аута?
– Да, Юлиан.
И напоследок:
– А сейчас разве не лучше выпустить защитников?
На этот вопрос я не ответил. Решил промолчать вместо того, чтобы высказать наболевшее.
Справа от нас, напротив ворот, собралась группа пятнадцатилетних подростков, активно поддерживавших свою команду.
– «Зимбру»! «Зимбру»! – голосили они, явно полагая вопли стоящим занятием.
Как, должно быть, скудна и однообразна их жизнь, раз уж происходящее на поле казалось им захватывающим. На деле же это был один из худших футбольных матчей, которые я когда-либо видел.
К середине игры счет оставался 0:0, и ни одного из вратарей не беспокоили, разве что изредка пасовали назад. Когда игроки побрели с поля пообщаться с тренером в перерыве («Слушайте, ради бога – играйте лучше!»), я заметил, что президент «Зимбру», с которым мы разговаривали в начале недели, за ними в раздевалку не пошел.
– Пошли пообщаемся, – предложил я Юлиану.
– Думаешь, стоит? Мне кажется, он не захочет разговаривать прямо сейчас.
– Ну, есть только один способ это выяснить.
– Я не знаю, он выглядит раздосадованным.
– Давай же, Юлиан. Я никогда не выиграю это пари, если буду все делать наполовину.
Юлиан, который даже в лучшие дни был человеком, который все делал на четверть, неохотно пошел за мной к боковой линии поля, где стоял Николай Черный, и спросил, нельзя ли мне встретиться с игроками после матча. Президент ответил, что запросто, и эти новости подняли мое настроение на вторую половину игры.
Как объяснил Юлиан, «Зимбру» означает «Зебра». Естественно, потому команда и играла в полосатой форме – желтые и зеленые полосы. Яркий момент второй половины матча возник, когда защитник «Олимпии» из Бельцев ударил по мячу, и бутса слетела с его ноги. Это могло бы показаться забавным, не будь я настолько изможденным, утомленным и раздраженным из-за того, что «Зимбру» никак не может забить. Нулевая ничья станет для меня катастрофой, так как игроки, которые должны были с легкостью выиграть, наверняка расстроятся и не захотят ни с кем общаться.
Свисток судьи ознаменовал окончание матча. Нулевая ничья. Мы с Юлианом побрели к боковой линии, и Николай Черный сказал, что футболисты, ожидавшие легкой победы, расстроены и не желают общаться. Похоже, сегодня вечером мне не удастся посидеть в одном из баров веселого городка Кишинева с Тестимициану, Митеревым, Ребежей, Романенко или Фистиканом.
